О.С. Крюкова
(Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва)
Следует сразу заметить, что речь пойдет ниже не о массовой литературе, которая стала серьезным конкурентом классике и добротной беллетристике. Но и безоговорочно присваивать статус классических произведений той или иной повести или роману было бы преждевременно. «Что в сегодняшней художественной культуре будет со временем претендовать на статус классики, а что сохранится лишь в качестве «эмоциональных подробностей» эпохи и будет интересно лишь будущим историкам, станет музейным реквизитом прошлого?», – небезосновательно задает вопросы без ответа А.В. Леденев [1: с. 5].
О новейшей русской литературе принято говорить начиная с 1990-х гг., то есть временной период ее функционирования охватывает не менее тридцати лет. Внутри этого периода существует также разделение по десятилетиям, в основном совпадающее с социально-историческими процессами. Так, в период «лихих девяностых» литература столкнулась с проблемой вседозволенности, всевозможной «чернухи», маргинальности и т.п. Кризис семейных ценностей нашел отражение и в литературе последующих десятилетий. Семья часто изображается неполной и/или находящейся в кризисной ситуации («Санькя» З. Прилепина, «Искренне ваш Шурик» Д. Улицкой, «Похороните меня за плинтусом» П. Санаева).
Моногеройный роман Людмилы Улицкой «Искренне ваш Шурик», в центре которого Шурик и его многочисленные любовно-бытовые приключения, начинается в традиции семейного романа. Его название напоминает и об отечественном кинофильме «Искренне Ваш» (1985), в котором главный герой отличается необыкновенной способностью заводить полезные знакомства, доставать дефицит и решать бытовые проблемы. Герой романа Улицкой не обладает подобной житейской ловкостью, но в меру своих сил и умений пытается помочь своим многочисленным знакомым женщинам. Круг его добровольных обязанностей постоянно расширяется: «Он уже знал, что завтра утром он поедет … отвозить передачу сумасшедшей Светлане, а вечером к Валерии, потому что Надя, которая много лет обслуживала ее, уехала к сестре в Таганрог на целый месяц, а Валерия сама и горшка вынести не может… А вечером надо к маме на дачу, к Марии, которой обещаны корзинка, нитки и еще что-то – у него записано… [5: с. 346]. Безотказность Шурика заводит героя в тупик обременительных отношений и обязательств, вплоть до фиктивного брака.
Роман начинается 13 января 1935 г., с истории влюбленности и несостоявшейся семейной жизни Верочки Корн, будущей матери Шурика («В театре по традиции справляли старый Новый – тридцать пятый – год»[5: с. 8]), а заканчивается в начале 1980-х гг., на что указывает упоминание московской Олимпиады. Основное действие романа начинается с конца 1960-х гг., с момента смерти бабушки и непоступления Шурика в университет. Исторический экскурс увлекает читателя в дореволюционные годы молодости Елизаветы Ивановны, в девичестве Мукосеевой. План будущего, причем очень близкий, в романе представлен только письмом Марии, которое пришло через пять лет после ее отъезда в Америку и в котором сообщалось, что она принята в нью-йоркскую балетную труппу. Судьбоносные для страны события (революция и Великая Отечественная война) представлены лишь в отражениях судеб матери, отца и бабушки Шурика. Отдельные события большой истории упоминаются в связи с жизненными историями других персонажей, например Али Тогусовой. Детали исторического времени немногочисленны: упоминается телевизионный Брежнев как приложение к Новому году, запрещенный Солженицын. Временными ориентирами служат в романе также упоминания значимых событий культурной жизни: «… перевели Скотта Фицджеральда, Роберт Стуруа поставил «Кавказский меловой круг», должен был приехать в Москву знаменитый кукольный театр из Милана»[5: с. 204].
Действие романа разворачивается в Москве, топография которой дана в романе достаточно подробно. Главный герой покидает Москву очень редко: регулярные поездки на дачу, где летом обитает его мать с дальней родственницей, поездка в деревню под Вышним Волочком к Матильде, случайное дачное приключение в Немчиновке зимой. Самое длительное отсутствие в Москве Шурика связано с перелетом в Сибирь к родным Лены Стовбы. Нелюбовь к «перемене мест» главного героя контрастирует с масштабными передвижениями его женщин: из Москвы в Европу и Израиль (у Лили Ласкиной, которая в конце романа появляется в Москве, чтобы вновь улететь за границу), из Казахстана в Москву (у Али Тогусовой), из Литвы в Москву (у Валерии), из Сибири в Москву, в Ростов-на-Дону, а затем в Мадрид и в Нью-Йорк (у Лены Стовбы), из Бордо в Москву, причем дважды (у француженки Жоэль). «Малая мобильность» героя свидетельствует о его консерватизме и нежелании радикальных перемен, что в глазах автора является сугубо отрицательной характеристикой. Образ жизни Шурика соответствует эпохе, в которой он вполне комфортно существует.
Три поколения семьи Корн демонстрируют разное отношение к пространству жизни. Бабушка в молодости училась в Швейцарии, путешествовала по Франции, изучала французскую литературу в Сорбонне. Для Шурика эти подробности жизни бабушки выглядят фантастическими: «… Шурик, легко допускавший умершего дедушку к знакомству с японским принцем, внутренне сопротивлялся тому, что его живая бабушка действительно бывала в городе Париже, само существование которого было скорее фактом литературы, а не жизни» [5: с. 21]. Со своим будущим мужем Елизавета Ивановна познакомилась на службе в статистическом отделе Министерства путей сообщения – учреждении, предназначавшемся для организации массовых перемещений людей и грузов. В советскую эпоху бабушка Шурика пережила эвакуацию в Ташкент во время Великой Отечественной войны. Вера надолго уехала из Москвы лишь однажды – во время все той же эвакуации, по настоянию матери. Перемещения в пространстве матери Шурика в основном действии романа ограничены Москвой и дачей. Таким образом, среднее и младшее поколение семьи Корн в лице Веры и Шурика предпочитает неизвестности житейскую рутину, замыкается в размеренности своей домашней жизни, нарушаемой лишь неожиданными происшествиями с Шуриком. И только жизнь Марии, которая по стечению обстоятельств тоже носит фамилию Корн, с детства связана с переездами, а начало балетной карьеры обещает ей известную свободу в отношениях с пространством. Это интуитивно чувствует Вера, относя девочку к новой, более совершенной, генерации людей.
Таким образом, отношения с пространством разных представителей семьи Корн трансформируют семейный роман в любовно-авантюрный. Не реализовав себя ни на общественном, ни на семейном поприще, измельчавший герой погружается в трясину обременительных отношений и обязательств, попутно разрушая чужие судьбы из ложного понимания чувства долга, как полагает умный и ироничный автор.
Приоритет материальных ценностей над духовными – один из симптомов кризиса семьи, что прослеживается в дилогии Павла Санаева (ожидается, но еще не опубликована третья книга).
Дилогия Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом» и «Хроники Раздолбая. Похороните меня за плинтусом-2» буквально перенасыщена зримыми приметами времени, самой осязаемой из которых является ВЕЩЬ. Она может акцентировать социальный статус ее обладателя, но в то же время может символизировать переломный момент в его жизни, как это происходит со старыми школьными кроссовками в момент прощания с отрочеством и начала юности героя второй книги.
Мальчик Саша Савельев, герой первой книги, живет в Москве начала 1980-х гг. (на время действия указывает упоминание о смерти В.Высоцкого, карикатуры на Пентагон и НАТО, наличие дефицита и т.п.). Время начала действия второй повести Павла Санаева обозначено предельно конкретно – 11 августа 1990 г.
Географическое пространство первой повести расширяется за счет упоминания других городов СССР: Киева, Сочи, Железноводска, Тулы, Борисоглебска и Алма-Аты. Упоминаются также города в Советском Союзе и за рубежом, куда ездил Сашин дедушка на гастроли. Оппозиция «Россия-заграница», значимая для романов и повестей ХIХ в., в первой книге частично сохранена. Но если отъезд героя за границу ассоциируется в русской классической литературе ХIХ века преимущественно с духовной свободой, то в первой повести Санаева с заграницей связываются в основном материальные ценности. Здесь заграница, вопреки «железному занавесу», не выглядит как нечто недостижимое. Дедушка постоянно ездит на гастроли и привозит оттуда материальные воплощения своего пребывания за рубежом («шуба новая» из Югославии, топазы из Индии, фонарик из Финляндии, свинцовый сундук с посудой и мебель из Германии, магнитофон «Филипс» из Ирака). Заграница, таким образом, предстает в образе огромного магазина. Однако не всякая заграничная вещь получает положительную оценку у бабушки: «Потом уже, когда на этой квартире жили, привез мебель из Германии. В Москве за рубли любая мебель была. Так он тратил валюту, платил за перевозку, да еще год она стояла на каком-то складе, пока мы квартиру получали.” И была бы мебель, а то саркофаги дубовые, до сих пор привыкнуть к ним не могу...» [2: с. 177] Повзрослевший герой второй повести П. Санаева уже хорошо осведомлен о роли дефицитных вещей в жизни и даже небезуспешно пытается заработать на копировании музыкальных записей и изготовлении самодельных плакатов с фотографиями популярными рок-музыкантов.
В начале второй повести ожидается пересмотр границ, и Рига, где живет возлюбленная главного героя, еще не заграница, но на пути к новому статусу одной из европейских столиц. Вообще европейские страны упоминаются в связи почти со всеми персонажами. Во Францию на книжную ярмарку уезжают родители Раздолбая в самом начале второй повести, а в Англию намерена эмигрировать семья Дианы. Будущее музыканта Миши так же оказывается связанным с Европой. Валера и Мартин во время сексуальных приключений выдают себя за западных немцев, причем Валера до поступления в иняз отслужил год танкистом в Германии (явно в Восточной).
К обеим повестям можно отнести понятие «плотность быта». Как известно, в понятие быта преимущественно включаются еда и ритуалы принятия пищи, одежда и костюм, интерьер жилища, организация досуга, отдых.
В первой книге достаточно подробно описано меню мальчика Саши, имеющее преимущественно лечебно-диетическую направленность. Совместная трапеза с участием мамы в этой книге постепенно переходит в семейный скандал. Таким образом, питание вступает в противоречие с вос-питанием.
Во второй книге подробности принятия пищи очень кратки, но отдельные детали все-таки характеризуют как московский, так и частично рижской быт в еще относительно благополучный период начала перестройки. Упоминаются сосиски на завтрак в Москве и растворимый кофе в Риге, блины с яблоками, испеченные мамой героя, и съеденная им банка соленых огурцов, припасенная для новогоднего салата, а также нехитрая закуска в виде пельменей и нарезанной колбасы во время первой школьной пьянки. Ссора Мартина с Мишей происходит во время прощальных шашлыков в Юрмале. Основным блюдом семейного новогоднего ужина в Москве 1 января 1991 г. должна была стать запеченная утка с яблоками. А купленный героем в Москве для сюрприза Диане новогодний ананас представлялся Раздолбаю элементом новогоднего волшебства: «В середине декабря Раздолбай купил ананас. Душистый чешуйчатый фрукт был теплым на ощупь, и он клал его в сумку бережно, как живого котенка. Отношение к плоду было трепетным не только потому, что достать его в студеной предновогодней Москве было почти невозможно. Ананас предназначался Диане и как будто вобрал в себя любовь, которую Раздолбай к ней испытывал» [3: с. 222-223]. Здесь писатель явно использует чеховский прием символизации деталей. Дефицитный заморский фрукт в повести Павла Санаева становится символом сильного чувства.
Художественная функция прочих «съестных» деталей в основном бытописательская. Описан ресторан на Новом Арбате в Москве с последней котлетой и изобилием спиртного и, по контрасту с ним, кооперативный ресторан «У Камина», где Мартин по проводному еще в то время телефону договаривается о поставках партии компьютеров. Переход от нищеты к недоступному продуктовому изобилию в начале 1990-х гг. был настолько разителен в реальной жизни, что Санаев отводит этому переломному, можно сказать, историческому, моменту почти две страницы во второй повести. Здесь же с помощью продуктового ассортимента проводится грань между обычным, общепитовско-государственным, и кооперативным. Заметное различие в ассортименте и ценах обычного вокзального кафетерия и кооперативного ларька в начале второй повести заставляет героя второй повести буквально почувствовать вкус собственной свободы и относительной независимости от родителей: « В закутке вокзального кафетерия предлагали чай и бутерброды с потрескавшимся сыром. В ларьке кооперативного кафе были свежие бутерброды с рыбой и кофе – двадцать копеек растворимый, девяносто копеек «экспресс». В первый день взрослой жизни захотелось себя побаловать» [3: с. 26]. В повести упоминается также меню кооперативного ресторана «У камина», пицца с грибами в московской пиццерии (этот вид кафе был тогда новшеством), а также корзина с фруктами и котлеты в Риге, но, к примеру, завтраки, обеды и ужины в юрмальском доме отдыха и соседних пансионатах не описываются вообще, видимо, по причине незначимости для сюжета повести. Все эти еще узнаваемые, но уже неактуальные для современности реалии призваны воспроизвести дух эпохи, и это с успехом дополняется писателем «вещными» деталями.
Раздолбай-школьник живет в семье с достатком и возможностью служебных командировок за границу, что обеспечивал его отчим. Однако в одежде и в обладании молодежной техникой он стиснут строгими воспитательными рамками: @Впрочем, достаток не означал изобилие. Дядя Володя считал, что детей нельзя баловать, и покупал Раздолбаю вещи строго по необходимости – одни хорошие джинсы, одни выходные кроссовки, единственный парадный свитер. Магнитофон у него появился только в девятом классе, хотя многие ребята увлекались записями еще в седьмом» [3: с. 10-11]. Мать, однако, немного балует сына и покупает ему в Париже майку с изображением любимой рок-группы «Айрон Мейден». У Саши Савельева из первой повести Санаева магнитофон появился гораздо раньше, но не был куплен специально для мальчика.
Из значимых подробностей костюма во второй повести можно отметить только фрак, который был раздобыт с трудом и в котором Раздолбай отправился исполнять каприз Дианы. Несколько деталей одежды становятся характеристикой ускользающего времени. Речь идет о новой генерации людей, которых Раздолбай мысленно именует Барракудами: «Одевались Барракуды всегда в кожаные куртки, иногда с тренировочными штанами, но могли носить костюм и пальто» [3: с. 393].
Времяпрепровождение и досуг героев повестей Санаева различается. Для мальчика Саши Савельева поход с мамой в цирк и поездка с ней в Сочи, а также игры на стройке МАДИ представляются глотком запретной свободы. Все эти действия приводят к печальным результатам. В то же время посещение ЦПКО с бабушкой и поездка в железноводский санаторий существенно ограничивает свободу. Единственной формой времяпрепровождения для мальчика, живущего у бабушки с дедушкой, становятся врачебные осмотры и сдача анализов. Раздолбай же пробует на ощупь запретные формы досуга, связанные преимущественно с пробуждением сексуальности. Подглядывание в окошко женской бани даже заканчивается приводом в милицию. Видимо, этот момент в подростковом мире был настолько значим, что подобный эпизод с баней присутствует и в другом современном произведении – повести Алексея Иванова «Географ глобус пропил», причем речь идет примерно об одном и том же времени.
В мире ребенка Саши Савельева значимую роль играют игрушки, настольные игры и книги. Упоминается детские книги: «Алиса в стране чудес» Л.Кэррола и книга о подростке, который преодолел тяжелую болезнь, – «Я умею прыгать через лужи» А.Маршалла. Наиболее ценны для Саши игрушки, подаренные мамой: «Почти все, что было у меня ценного, подарила мне мама. Но я любил ее не за эти вещи, а эти вещи любил, потому что они были от нее. Каждая подаренная мамой вещь был словно частицей моей Чумочки, и я очень боялся потерять или сломать что-нибудь из ее подарков» [2: с. 222]. В мире Раздолбая с игрушками также ассоциируются в основном позитивные воспоминания: это мягкие игрушки, которые дарила мама, немецкая железная дорога, которую он впоследствии продаст, детские пистолеты и пластмассовые индейцы, причем отечественные и импортные игрушки существенно различались по качеству. С радиоуправляемым луноходом для Раздолбая связана находка календаря с обнаженными девушками. А вот несобранная модель истребителя «Фантом» напоминает герою второй повести о собственном безволии и неспособности доводить дело до конца. В конце второй повести эта модель символически сжигается/
Чтение не является любимым занятием Раздолбая, он лишь пытается написать книгу, но, промучившись день с написанием одной страницы, понимает, что писательство – не для него. Вообще о литературе герой имеет довольно хаотичные представления: не помнит, кто такой Митрофанушка, не знает, кто такой Гумберт Гумберт («Лолита» Набокова в то время была полузапретным изданием), но зато вспоминает, что писатель Достоевский биографически связан с местами лишения свободы. К этим скудным познаниям в области литературы можно, пожалуй, добавить лишь заданную по внеклассному чтению книгу английского писателя Джеймса Гринвуда «Маленький оборвыш», вводившую поколения советских школьников в мир социальных контрастов. На подобном литературном фоне знакомство Раздолбая с «Мастером и Маргаритой» (во время посещения тематической вечеринки для богатых это произведение не вызывает вопросов у героя) выглядит немотивированным. Конечно, в семье родителей книг достаточно. У дяди Володи, директора издательства, имеется домашняя библиотека, но о ее существовании напоминает только букинистический письмовник с образцами романтических писем. Правда, упоминается о том, что писатель Достоевский был любимым автором дяди Володи. Вообще, несмотря на заявленные писателем профессии родителей, порой не складывается впечатление, что герой второй повести воспитывался в культурной семье. Ничего не говорится о посещении ни музеев, ни театров, ни концертов, хотя бы в бесконфликтном детстве, несмотря на то, что мама героя – музыкальный педагог. Исключением является кино, причем упоминаются приключенческие фильмы, отечественные боевики, а также видеопродукция, что для той эпохи было новшеством: «В девятом классе у Маряги появился видеомагнитофон. Иногда он приглашал к себе небольшую компанию, брал со всех по три рубля и показывал фильмы, которые затмевали все виденное раньше в кинотеатрах. Даже «Пираты ХХ века» и «Спасите Конкорд», которые Раздолбай смотрел по три раза, померкли перед похождениями Рембо, Бондианой и кровавым буйством обожженного Фредди Крюгера» [3: с. 73-74].
Литературный фон второй повести создают булгаковские и фаустианские мотивы, с одной стороны, а с другой – сходные моменты взросления, которые найдутся во многих произведениях, исследующих проблемы отрочества и юности. Приведем один лишь пример из романа Л.Н. Толстого «Война и мир»: «Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из Закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней – он про все это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь”. В начале второй повести герой Санаева точно так же ощущает пленительное чувство взрослости: «Вся память прожитых лет в один миг показалась ненужным балластом. Страх перед двойкой и радость новому самолетику, смущение на призывной комиссии и воспитательные беседы отчима, школьная дружба и первая пьянка – всю эту рухлядь захотелось вышвырнуть вон из памяти, как плюшевые игрушки, с которыми он играл до шести лет и которых застеснялся в семь. В одну секунду Раздолбай осознал, что его привычная жизнь закончилась и именно сегодня начнется новая жизнь – неведомая и заманчивая» [3: с. 23-24].
В первой повести, которая написана по сюжетной канве «Детства» М. Горького, достаточно и литературных аллюзий, и свидетельств причастности взрослых героев к искусству. Помимо детских книг упоминаются «Заветные сказки» Афанасьева, театральные роли и литературные, цитируется Тарас Шевченко. Сашин дедушка – артист МХАТа и часто ездит на гастроли. Актрисой когда-то хотела быть и бабушка. Мать Саши закончила театральный вуз, ее гражданский муж – художник. И в «Детстве» М. Горького, и в повести Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом» организующее семейное начало связано с фигурой бабушки, несмотря на материальное превосходство дедушки.
Интеллигентность семьи во второй повести подчеркнута лишь бюстиком Александра Блока. Но именно наброском этого бюстика Раздолбай доказал родителям свою способность к рисованию: «Картинки, рассчитанные на восторг первоклассников, не могли впечатлить родителей настолько, чтобы они отнеслись к ним серьезно, – это было понятно. Но еще понятнее стало Раздолбаю, что ничего, кроме рисования, у него в жизни не получалось. Отступать было некуда. Он нашел на дне чемодана карандаш и точилку, перевернул один из рисунков и за десять минут набросал на чистой стороне листа портрет Александра Блока, гипсовый бюстик которого прижимал к буфету стопку коммунальных счетов. Еще через пять минут его будущее считалось решенным» [3: с. 21]. В этом эпизоде знаменательно сочетание обыденного и возвышенного, прозы быта в виде счетов за квартиру, телефон и электричество и высокой поэзии в лице Александра Блока, с его поклонением Прекрасной Даме. Впрочем, многие стихи Блока так же построены на контрасте приземленной реальности вещного мира и мира поэтической мечты (самый яркий пример – «Незнакомка»).
Отдыхают герои двух повестей по-разному. Летний отдых для Саши Савельева ограничивается поездкой в санаторий. Герой второй повести в детстве ездил в пионерлагерь «Орленок», а в качестве подарка на девятнадцатилетие родители преподносят ему поездку в юрмальский дом отдыха «Пумпури». Именно на отдыхе и завязывается любовная интрига второй повести. Новые друзья Раздолбая, Мартин и Валера живут в более престижном совминовском пансионате.
Дача, существенный элемент московской жизни, в повестях Санаева отсутствует. Однако описывается юрмальская дача Дианы («Дача Дианы располагалась в тупичке узкой юрмальской улицы. Это был одноэтажный садовый домик, обсаженный кустами белых и красных роз вперемежку с благоухающим шиповником» [3: с. 333]), где и происходит «грехопадение». Распространенная метафора «шипы и розы любви» здесь вполне узнаваема. Интерьер московской квартиры дяди Володи описан довольно скупо, по контрасту с квартирой в Ясеневе, куда Мартин с Раздолбаем отправились на поиски любовных приключений. В описании квартиры родителей Дианы подчеркнута теснота, которая препятствует установке стиральной машины. В химкинской квартире акцентируется убогость интерьера.
Во второй повести Санаева присутствуют также нелепости бытового и сюжетного плана. Если герой астматик и это обстоятельство играет определенную сюжетную роль в повести, то как же он может учиться на художника и работать с масляными красками? Как герою удалось избежать предметных экзаменов сочинения, истории), поступая в Суриковский? Лишая героя второй повести имени, автор подчеркивает его социально-возрастную характеристику. При этом почти у всех прочих героев есть либо имена, либо фамилии (Маряга). Картина взросления, щедро сдобренная нецензурными фразами из уст персонажей, дополняется бытовыми реалиями и попытками описать теологические споры. Характеры, особенно во второй повести, выписаны недостаточно объемно, но в плане бытописательства, на наш взгляд, автор весьма преуспел. В повести «Хроники Раздолбая» запечатлены мимолетные приметы времени: фарцовка в конце 1980-х и валютные чеки; талоны на продукты первой необходимости и карточки покупателя, пустота и очереди в магазинах конца 1980-х начала 1990-х гг., до периода «отпуска цен», первые кооперативные кафе, очереди в открывшийся «Макдональдс», первые поставки компьютерной техники. Однако не акцентируется раздача населению ваучеров, хотя упоминается такая экономическая стратегия, как «шоковая терапия».
Вечная проблема «художник и деньги» в трактовке П. Санаева оборачивается странным пари между героем и преуспевающим «новым русским» Мартином, и в этой сделке прослеживается явная аллюзия на договор с нечистой силой. Вещи и страны становятся доступнее, но пропасть между ними и творческой личностью стремительно увеличивается.
Балансируя в мире совершенно привычных и абсолютно новых, и не только для героя, вещей и явлений, Раздолбай тем временем пытается решить проблемы взросления: осознание и утверждение своей сексуальности, отделение от родителей, право на выбор, духовно-религиозное самоопределение. Момент жесткой инициации для героя совпадает с появлением танков на московских улицах. В итоге ВЕЩЬ (двухкассетный магнитофон, который внутренний голос призывает продать ради высоких целей) становится средоточием личной драмы, которая постепенно растворяется в социальных катаклизмах.
Таким образом, произведения многих современных писателей либо повествуют об относительно недавнем прошлом, либо совмещают два временных плана (настоящее и прошлое героя). На наш взгляд, современная литература не столько транслирует нравственные ценности, сколько диагностирует аномию и кризис семьи.
Список литературы
- Леденев А. От редактора // Флора Наджи (Флора Султан гызы Наджиева). Русская литература сегодня. Очерки о новейшей русской литературе. Учебное пособие. – Баку: Мутарджим, 2015. С. 5-7.
- Санаев П. Похороните меня за плинтусом. – М.: Астрель. АСT; Владимир: ВКТ, 2010. – 283 с..
- Санаев П. Хроники Раздолбая. Похороните меня за плинтусом-2. – М.: АСТ, 2013. – 480 с.
- Толстой Л.Н. Война и мир. Том второй // Толстой Л.Н. Cобр. соч. в 22-х тт. – М.: Художественная литература, 1980. – Т. 5.
- Улицкая Л.Е. Искренне ваш Шурик. М., 2014.