Газнюк Л.М.
Белгородский государственный национальный исследовательский университет, г. Белгород
Главное внимание интеллектуального дискурса к проблеме свободы видится в синхронном и диахронном измерении, что обычно сопровождается существенными различиями в её толковании. Так, в противовес древним обществам, где человек был целиком и полностью подчинён коллективному целому и непосредственно реализовывал свою свободу, в современном мире свобода, особенно в её либеральном толковании, проявляется через призму индивидуальных прав на частную жизнь. В то же время подчеркивается, что реализация политической свободы никогда не происходит прямо, а потому люди обычно не ощущают своего политического влияния.
Как любое общественное явление, либерализм как теорию и идеологию современного западного мира трудно понять вне его первичного этимологического содержания. Современное слово «либерализм» происходит от латинского «liberalis» – свободный. Слово «либерал», как отмечает Дж. Волдрон, «великодушный, с широким взглядом на мир, терпимый» [1, с.69], а между тем оно неизменно сохраняет интенцию на утверждение индивидуальной свободы. Учитывая этимологический смысл термина «liberalis», это мировоззрение должно быть ориентировано на осуществление свободы личности. Сердцевиной либеральной теории является принцип равенства, а не принцип свободы. Либералы склонны больше поддерживать равенство и меньше – свободу. На уровне политической практики свобода и равенство нередко противоречат друг другу: иногда единственный имеющийся способ обеспечения равенства требует определённого ограничения свободы, а последствия поддержки свободы порой оказываются губительными для равенства.
Основные идеи граней свободы в либеральной концепции Дж. С. Милля сформировались на теоретическом фоне философских взглядов Дж. Бентама. В своих трудах мыслитель акцентирует внимание на проблеме взаимоотношений индивида и общества, которые, по его мнению, выстраиваются под влиянием ощущения удовольствия и боли. Исходя из этой концептуальной установки, Дж. Бентам насчитывал четырнадцать основных ощущений, которые дают человеку чувство удовлетворения, и двенадцать, которые являются причиной боли. Учитывая это, по мнению мыслителя, неизменную основу поведения человека составляет стремление к получению положительных ощущений и снятию ощущений негативных, что достигается обычно тогда, когда человек действует автономно, руководствуясь собственным интересом и возможностями. В этом случае между интересами и стремлениями человека устанавливается естественная гармония, в результате чего он действует в соответствии с собственной и, тем самым, общей пользой [5, c. 27].
Между тем, в реальной жизни индивидуальные интересы приходят в столкновение друг с другом, из-за чего у государства возникает потребность нахождения баланса между индивидуальной и общей пользой, их примирения, руководствуясь формулой «нахождение наибольшего счастья для наибольшего числа людей». Поиску этой формулы способствуют не только и не столько абстрактные рассуждения, сколько эмпирические разработки конкретных законодательных решений, которые ограничивают эгоизм и свободу тех людей, которые получают пользу для себя, отказывая в таком же праве всем остальным. В то же время, мыслитель рассматривал государственное законодательство как «необходимое зло», которое направлено ограничивать режим индивидуальной свободы, при этом не выступая как самоценное. Позиция Дж. Бентама колеблется между классическим либерализмом с присущей ему интенцией на обеспечение индивидуальной свободы, которая эксплицируется мыслителем как неотчуждаемое право на свободу слова, совести, выбора профессии, изменение места жительства и т.д., и демократическим либерализмом, в рамках которого основное внимание сосредотачивается на возможности достижения счастья наибольшим количеством людей. Подобную позицию впоследствии находим у Дж. С. Милля, который в трактате «О представительной демократии» в 1861 г. обосновал необходимость наделения избирательным правом всего населения, независимо от имущественного положения и пола. По меркам британского либерализма, такое требование было чрезвычайно радикальным; между тем, по мнению самого мыслителя, политическая демократия не противоречит либерализму, а вытекает из него, если следовать его духу и букве. Вместе с тем Дж. С. Милль вполне разделял опасения либералов его эпохи о том, что всеобщее избирательное право приведет к тому, что пролетариат станет политическим большинством, что, по мнению мыслителя, с необходимостью приведет к тирании. Как видим, мыслитель не имел особых иллюзий относительно интеллектуальных способностей большинства населения, что, по его мнению, продолжало сказываться на государственном управлении. Тем не менее, Дж. С. Милль до конца жизни оставался горячим сторонником идеи всеобщего избирательного права. По его мнению, всеобщее избирательное право и повышение уровня социальной жизни рабочего класса вместе с правом рабочих добиваться получения части прибыли, что будет происходить благодаря профсоюзам, может обезопасить общество от наступления более пагубного в своей основе социалистического коммунизма.
Учитывая высокий уровень невежества большинства, Дж. С. Милль вслед за А. де Токвилем отмечал отрицательное давление последней на становление как отдельного индивида, так и целого сообщества. В частности, А. де Токвиль акцентировал внимание прежде всего на том, что в демократическом обществе просматривается меньше блеска, чем в среде аристократии, а вместе с ними «меньше недостатков и страданий ... Взятая в целом, нация будет иметь меньше блеска, меньше славы, может быть и меньше силы, но большинство его граждан будет иметь более счастливую судьбу, и народ в ней будет вести себя спокойно» [5]. Дж. С. Милль в мощном воздействии большинства, состоящего из «средних людей» видел опасность для личности и прогресса [4]. Общества «более чем раньше, склоняются к тому, чтобы диктовать общие правила поведения и пытаться заставить каждого отвечать принятой норме. И эта норма, будь она сформулирована или нет, состоит в том, чтобы не иметь сильных страстей. Соответствующий идеал характера – не иметь вообще никакого выраженного характера; калечить, сжимая, как сжимает тесная обувь ножку китайской красавицы, любую часть человеческой натуры, которая заметно выпячивается за определённые пределы и пытается придать лицу заметное отличие от стандартных очертаний посредственности. Отсюда и социальная позиция таких людей: «всё, что в человеке кажется хоть немного впереди и заметно отличает его от обычных натур, должно быть сдавлено, изуродовано». Несмотря на то, что человеческие недостатки с необходимостью сказываются на общественном прогрессе, Дж. С. Милль, так же как и другие представители классического либерализма, считал, что высоких результатов в общественном развитии можно достичь при условии предоставления каждому человеку возможности самому планировать свои действия ради собственной пользы. Учитывая это, мыслитель выступал противником любого ограничения человеческой свободы, особенно свободы мысли и свободы слова, которые он считал гарантией всех других свобод. Рассматривая индивидуальность с присущим ей своеобразием как основной двигатель прогресса, Дж. С. Милль заметил: «человек, который никогда не вовлечён в общие дела, не приносит пользу другим, «ближний» для него – не союзник или партнер, а только противник ... По этой причине, – обобщает мыслитель, – становится очевидно, что только то управление может полностью удовлетворить все потребности общества, к которому привлечён весь народ, что полезно любое участие в процессе управления – даже выполнение общественных функций; что объём этого участия должен быть таким, который позволяет общий уровень развития сообщества, и нет ничего более желанного, чем предоставленная всем людям возможность привлекаться к осуществлению верховной государственной власти. Однако поскольку в сообществе, которое превышает размеры одного отдельного города, каждый гражданин может позаботиться только о крайне малой части общих проблем, из этого следует, что идеальным типом совершенного управления является управление представительное» [4].
Таким образом, становление либеральной доктрины было связано с расширением границ и концептуализацией содержания свободы, которая, в классическом либерализме рассматривалась как свобода естественная, которая не предусматривает никаких ограничений и, соответственно, актуализируется через призму естественного равенства всех людей. Между тем, концептуализация либеральной доктрины, и особенно зарождение современного типа демократического либерализма сформировали принцип «негативной свободы», которая рассматривалась сквозь призму ограничения влияния государства на развитие личности. Сегодня концепт гражданского равенства рассматривается как самоочевидный факт, не требующий ни объяснения, ни доказательства. Между тем, в период зарождения либеральной теории и движения за освобождение человека от внешнего принуждения, его становление сопровождалось сильным сопротивлением привилегированных слоёв населения, права которых должны были существенно ограничены законодательством. Одновременно с распространением либеральных идей, установление действительной свободы и равенства существенно ограничивалось господствующей в ряде стран иерархической структурой общества, которая изнутри разрушала равенство возможностей, а с ними и свободу. Свобода, как утверждал Дж. Дьюи, могла реализоваться только в условиях, которые обеспечат гражданам реальную, а не только правовую свободу [3]. Таким образом, идея свободы начинает определяться не только через призму концепта равенства, но и общего блага. «Общее благо включает каждого индивида. Оно основано на личности и постулирует общее пространство для развития каждого члена общества. Вот основание не только равных прав перед законом, но также того, что называется равенством возможностей» [2, с.119].
Итак, ведущий в современной политической жизни принцип политической свободы, впервые разработанный на западе Европы, в процессе политического и экономического развития достиг центральной и восточной частей континента. В результате деятельности ведущих интеллектуалов и политических деятелей концепт свободы превратился в одно из крупнейших достижений Нового времени, ведь именно свобода обеспечивает неприкосновенность личных прав индивидов в их отношениях с государством и, путем объединения индивидов, создаёт саму государственную власть, благодаря чему народы возникают в качестве самих самодержцев [7, с.184].
Неоднозначность либеральных подходов к толкованию свободы в период зарождения либерализма отмечается в процессе отстаивания права на негативную свободу, которая эксплицируется не столько как конструктивная программа развития социума, сколько как интенция на разрушение устоявшегося общественного порядка. Утверждение негативной свободы в конкретном историческом измерении не привело к установлению подлинного равенства, вызывая переосмысление базовых принципов либерализма, в итоге чего индивидуальная свобода начинает рассматриваться уже не только сквозь призму индивидуальных прав, а как главное условие благополучия общества. Кажущееся родство таких базовых образовательных и либеральных ценностей как индивидуализм, эгалитаризм, прогрессизм не даёт возможности говорить об их мировоззренческом родстве с учётом специфики их толкования: во-первых, Просвещение, в противовес либерализму, не было индивидуалистическим в измерении социальной атомизации; во-вторых, просвещение постулировало идею эгалитаризма, в то время как либералы считали неравенство главным фактором прогресса. Несмотря на существенные различия в толковании этих двух принципов, Просвещение и либерализм внутренне объединяет вера в прогресс. В классическом либерализме свобода, а не равенство, рассматривалась как базовая ценность, которая обеспечивается, с одной стороны, благодаря представительной демократии, а с другой – средствами гражданского общества, дающего возможность освободить человека от опеки и влияния государственных институтов. Иначе говоря, либералы развивали принцип «негативной свободы». Либеральная мысль характеризуется стремлением совместить свободу и равенство, в итоге чего формируется новый тип «демократического либерализма». Его теоретики, чётко осознавали, что демократизация общественных отношений приводит к появлению новых форм порабощения индивида, а потому пытались представить такие общественно-политические механизмы, которые обеспечили бы максимальную свободу личности. Главным средством решения этих проблем могло стать только становление и развитие гражданского общества, которое, разрушая единственную линию идентификации, снижало бы риск формирования «общей воли».
Литература
1. Волдрон Дж. Теоретичні засади лібералізму / Дж. Волдрон // Лібералізм. Ліберальна традиція політичного мислення від Джона Локка до Джона Роулза [Текст] : антологія / упоряд. О. Проценко, В. Лісовий ; Наукове товариство ім. Вячеслава Липинського. – 2-ге вид., перероб. – К. : Простір ; К. : Смолоскип, 2009. – С. 68–88.
2. Гобхауз Л. Либерализм / Л. Гобхауз // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (1-я половина XX века). – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – С. 83–182.
3. Дьюи Д. Либерализм и социальное действие / Дж. Дьюи // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (1-я половина XX века). – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – С. 331–384
4. Міл Дж. С. Про свободу: Есе [Електронний ресурс] / Дж. С. Міл. Режим доступу: http://litopys.org.ua/mill/mill.htm
5. Согрин В.В. (ред.) Либерализм Запада. XVII – XX вв / В. Согрин. М.: Изд-во ИВИ РАН, 1995. – 228 c.
6. Токвіль А. Про демократію в Америці [Електронний ресурс] / Алексіс де Токвіль. – Режим доступу: http://litopys.org.ua/tocq/toc.htm.
7. Трельч Э. Немецкая идея свободы / Э. Трельч // // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (1-я половина XX века). – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – С. 183–200.